Вот уже более пятидесяти лет я живу в селе Талицы и именно это село считаю своей родиной. Хотя родилась не здесь,
а в небольшой деревушке Абакшино Октябрьского сельсовета Вологодского района. В той самой деревне, где родился Герой Советского Союза Александр Константинович Панкратов.
Поэтому хоть и совсем косвенно, но прозвучит в моём рассказе то,
что было знакомо когда-то и ему. Но давайте обо всём по порядку.
Мы, деревенские дети, не ходили в детский сад, были предоставлены сами себе. В разгар рабочей страды, особенно, например, в сенокос, все взрослые, кто мог держать вилы или грабли, с утра до вечера уходили на заготовки. Вот именно в такой жаркий сенокосный день и произошла моя история.
Утром, едва проснувшись, ко мне прибежал мой друг Лёнька. Он был старше меня на год и очень гордился этим, называл меня мелюзгой, а себя почему-то капитаном. Мы быстро поели, напихали целые карманы сухарей и пошли по своим детским делам. В тот день сначала играли в «папу, маму и непослушную дочку», роль которой исполнял мой любимый плюшевый мишка. Игра заняла почти полдня. А когда в конце концов надоела, мы с Лёнькой пошли по деревне искать приключений на свои головы.
Посредине деревни был пруд: большой, широкий и довольно глубокий. У берега стояли плоты, сделанные ребятами постарше. Рядом воткнуты длинные жерди, заменявшие вёсла. Лёнька, как настоящий капитан, прыгнул на плот и начал отталкивать его от берега. «Прыгай! – крикнул он мне. – Сейчас прокачу».
Я стояла на берегу в недоумении и опасении, ведь мама мне строго-настрого наказала даже близко не подходить к пруду. «Прыгай скорей, трусиха!» – настаивал неугомонный Лёнька. Желание доказать, что никакая я не трусиха, мгновенно пересилило и мой страх, и материнский запрет. Бросив на берегу любимого мишку, я бесстрашно шагнула на плот. Лёнька, пыжась от натуги, оттолкнулся от берега, и мы поплыли. Пока жердь доставала до дна, Лёнька гордо изображал морского волка и беззастенчиво подшучивал надо мной, замиравшей от страха.
Внезапно в какой-то момент он не смог совладать со своим «веслом»: жердь вырвалась из его рук и отправилась в произвольное плавание. Я с перепугу сразу заревела, растерявшийся Лёнька начал негромко мне подвывать, а потерявший всякое управление плот продолжал своё движение по одному ему известному курсу. Когда плот оказался на середине пруда, мы уже оба орали так громко, как могли. На наше счастье нас услышала соседская девочка Галя, которая в это время как раз шла мимо пруда к своей подруге. Оттолкнув от берега другой плот, наша спасительница мигом подплыла к нам и перепрыгнула на наш, оставив свой на середине пруда. Галя ходила в седьмой класс и нам казалась ужасно взрослой. Причалив плот к берегу, высадив нас на сушу и утерев носы, она сказала, что идёт собирать ягоды к бабушке Глаше Панкратовой и, если мы ей поможем, возьмёт нас с собой. Мы обрадовались такой перспективе, мгновенно перестали реветь и отправились вместе с Галей.
Пошли именно в тот дом, где когда-то родился Александр Панкратов, закрывший своим телом немецкую амбразуру, и где сейчас жила его родственница бабушка Глаша. Дом у Панкратовых был добротный, просторный, но ещё больше всех поражал сад. Чего только ни росло в нём! Нас с Лёнькой особенно прельщала перспектива поесть малинки и клубнички. У бабушки Глаши гостила внучка, Галина ровесница, и девчонки, выдав нам по большому блюду, строго наказали: «Насобирать полные!»
Мы с Лёнькой начали собирать ягоды и, естественно, больше клали в рот, чем в блюдо. Обсудив все свои девичьи интересы, Галя с подругой присоединились к нам. Мы собрали все ягоды, и бабушка Глаша за труды угостила нас горячими олашками с толчёной малиной. Мы с Лёнькой, нормально не поев весь день, запросили добавки. Наевшись, что называется, «от пуза», мы смотрели, как девчонки играли в карты, слушали их секретные разговоры и совсем не думали о доме. А солнце между тем уже совсем зашло за горизонт. Кончилось тем, что на крыльцо вышла бабушка Глаша и велела девчонкам заканчивать болтовню, чтобы отвести нас домой. «Матки-то, поди-ка, заждалися», – укоризненно мотнула она головой.
А дома между тем творилось следующее. Управившись с сенокосными делами, вернулись домой родители. Обнаружив, что нас нет дома, стали спрашивать, не видел ли кто их ребят? Оббежав всю деревню и увидев брошенного мною на берегу мишку, плот и жердь, плавающие посередине пруда, обе мамы завыли в голос. А на что же ещё они могли подумать?
Выходя от Панкратовых, мы, конечно, слышали какой-то непонятный шум и гам в центре деревни. Но разве мы могли представить, что все абакшинские жители уже собрались у пруда, а мужчины ныряли в воду и таскали сети, пытаясь отыскать нас на дне? Подойдя ближе, мы недоумевающе смотрели на людей и не могли понять, что происходит.
Заплаканные мамы схватили нас в охапку, плача и целуя задавали один и тот же вопрос: «Где вы были? Где вы были?» Остальные женщины бросились ругать Галю, мол, как могла она, взрослая девка, допустить, чтобы эта шантрапа, то есть мы с Лёнькой, чуть не свела всех с ума? Подъехал папа на взмыленном коне Орлике. Оказалось, кто-то предположил, что мы могли уйти к моей бабушке в другую деревню, и он успел на коне сгонять туда. Подхватив на руки, он посадил меня на коня, и мы поехали домой.
Дома, естественно, нам с Лёнькой был устроен допрос с пристрастием. Наутро к нам пришла бабушка Глаша Панкратова и всё твердила маме: «Ой, Катенька, да если бы я только знала, что эти басурмане-то никому не сказались, если б я хотя бы подумала…» Потом ещё долго обсуждала деревня нашу историю, и матери, тыча пальцем в своих детей, говорили: «Вот какие детушки-то: до старости дожить не дадут – упекут в психушку». Мама тоже долго вспоминала про этот случай и время от времени, смотрясь в зеркало, напоминала: «Вот эти седые волосы от тебя, «потеряшка».
Но потихоньку все страсти утихли. И мой закадычный друг, бесстрашный «капитан» Лёнька, втягивал меня во всё новые и новые истории. Хотя, что говорить, я и сама была девочкой с фантазиями. А потом родители вообще уехали из Абакшина. Вместе с ними уехала и я, оставив в прошлом первую часть своего беззаботного, бесшабашного детства, в том числе и «капитана» Лёньку. Хотя с Лёнькой мы дружили ещё долгие годы, пока уже взрослая жизнь не раскидала нас по разным сторонам. И начались уже совсем другие истории.
О. КУЛЬЧИХИНА, с. Талицы
Фото предоставлено автором
