Кирилловский подвижник благочестия епископ Амвросий (Орнатский)

Продолжение. Начало в № 2, 3 от 10.01.2020 и 17.01.2020.

Проповеди о. Амвросия по суровости и дышавшему в них гневу напоминали грозные речи пророков. Он беспощадно клеймил порок и недостатки общества.
Особенно ярко проявилась прямота и нелицеприятие епископа во время приезда в Пензу в 1824 году императора Александра I, который провёл здесь четыре дня. К прибытию монарха город наполнился приезжими лицами, которых губернатор настраивал против архиерея, надеясь, что слухи о его строптивости дойдут до государя.
Епископа Амвросия предупреждали об этом и умоляли, чтобы он осторожнее вёл себя с императором, говоря: «Ведь Вас на Соловки сошлют». Епископ же отвечал:
– А на Соловках Бог есть?
– Бог-то там, конечно, есть. Но Вам там будет плохо.
– Мне везде хорошо, где есть Бог, – решительно возразил архиерей.
В день приезда Александра I власти собрались на одном крыльце собора, а Амвросий направился к другим боковым дверям, которые находил более величественными. Несмотря на настойчивые просьбы градоначальника перейти к ним, он ответил, что распоряжения в соборе принадлежат ему, как архиерею, и остался на своём месте. Здесь один без руководства города он встретил государя краткою и сильною речью. Ведя его по собору, владыка останавливался у икон, коротко назначал, сколько государь должен положить поклонов.
Своим поведением владыка, конечно, рисковал навлечь на себя гнев императора, а может быть, он к этому и стремился, надеясь быть уволенным от управления епархией, которое его очень тяготило. Но строгость архиерея произвела благоприятное впечатление на императора, который увидел в нём человека хоть и сурового, но справедливого. Не стоит забывать и тот факт, что перед епископом находился уже не юный Александр, увлечённый либеральными идеями, а человек глубоко верующий и раскаивающийся в прегрешениях своей молодости.
Хорошо известно, как в 1819 году император с одним только слугой прибыл на Валаам. Первым явился к утрене и всю её коленопреклоненно молился. После этого, глубоко тронутый строгостью и благолепием монастырского богослужения, захотел присвоить Валаамской обители статус архимандритии, чему воспрепятствовала скромность тогдашнего настоятеля монастыря. С памятного визита на Валаам прошло пять лет. Возможно, за эти годы у императора окончательно созрело желание круто изменить свою жизнь, удалиться от управления государством и стать одиноким странником. Существует легенда, что Александр I в 1825 году не умер, а уехал в Сибирь, где многие годы скрывался под именем старца Феодора Козьмича. Историческую достоверность этой легенды не отрицают даже серьёзные историки, хотя, к сожалению, отсутствуют факты, позволяющие однозначно принять или опровергнуть её. Если эта легенда справедлива, то здесь мы сталкиваемся с удивительным событием – встречей двух владык, духовного и мирского, готовящихся к самому решительному шагу в своей жизни – уходу от мира. Возможно, это была встреча двух святых: старец Феодор Козьмич уже причислен к лику святых, а материалы для канонизации епископа Амвросия ныне собираются.
Во время визита в Пензу государь не раз посещал архиерея и подолгу с ним беседовал. О чём они говорили, большей частью так и осталось тайной. Известно лишь, что о. Амвросий советовал государю отказаться от бала, предложенного дворянством, так как не одобрял таких увеселений.
Между прочим, государь говорил епископу о его строгости к духовенству и сказал, что на него подано множество жалоб. На что владыка со свойственной ему прямотой ответил: «Государь, на тебя подали бы ещё больше жалоб, если бы было кому жаловаться». Потом, указав на свою панагию с изображением на ней распятого Христа, промолвил: «Он ли не был свят, а и Его обвинили и распяли».
Мы не берёмся утверждать, что беседы с Амвросием серьёзно повлияли на религиозные убеждения царя. Но наверняка они не прошли для него бесследно. Интересно, что глобальные перемены в жизни этих двух внешне совершенно непохожих людей произошли почти одновременно, что является, конечно, совпадением, но совпадением в высшей степени удивительным.
Вскоре после визита царя епископ Амвросий подал прошение в Синод об увольнении на покой, объясняя это желанием подготовить новое дополненное издание «Истории российской иерархии». 11 января 1825 года он писал Св. Синоду: «Святейшим правительствующим Синодом, согласно собственному желанию моему, возложена на меня священнейшая обязанность приготовить ко второму изданию «Историю российской иерархии» по собранным дополнительным сведениям. Сколь ни священна сия обязанность и для меня не вожделенна, но при управлении епархиею, мне вверенною, не имею я ни времени, ни сил к благовременному и достодолжному исполнению святейшей воли Святейшего Синода. Почему, дабы за коснение и оставление без действия дела, для церкви и отечества полезного и уважительного, не подвергнуть себя строгому и праведному суду и осуждению Божию и Святейшего Синода, признаю я за необходимое просить у Вашего Святейшества увольнение себе от управления епархиею, мне вверенною, до приведения в окончание моего труда в издании вторым полнейшим и совершеннейшим образом «Истории российской иерархии» с дозволением иметь мне пребывание в Кирилло-Белозерском первоклассном большом монастыре, состоящем в Новгородской епархии».
Главной целью увольнения на покой были отнюдь не учёные занятия. Исправленный и дополненный вариант первого тома, а также все архивные документы, полученные для дальнейших научных трудов, были отправлены владыкой из Пензы незадолго до отъезда в Кириллов, седьмой, последний обширный том с описанием иноческих уставов, в том числе устава, составленного преподобным Кириллом Белозерским, так и остался в виде рукописи. По-видимому, именно эта работа укрепила архиерея в желании окончательно встать на путь древних подвижников, порвав со всем, что связывало его с миром. Он мечтал лишь об одном: строгом монашеском уединении.
Долгожданное увольнение владыка получил 4 сентября 1825 года с назначением пенсии 2000 рублей в год «для безбедного содержания и в пособие к изданию возложенной на него Св. Синодом книги».
А тремя днями ранее отправился в своё последнее путешествие (последнее ли?) император Александр I. Приведём описание этой поездки, данное в книге «Жития Сибирских святых. Сибирский патерик» (12+): «Ночью 1 сентября 1825 года Император Александр I навсегда покидал столицу. Тишина и мрак царствовали над городом. Из дворца он выехал один, без всякой свиты.
В четыре часа с четвертью по полуночи коляска остановилась у монастырских ворот Александро-Невской Лавры. Здесь Государя ожидали митрополит Серафим, архимандриты в полном облачении и братия. Александр Павлович в фуражке, шинели и сюртуке, но без шпаги, поспешно вышел из коляски, приложился к кресту, был окроплён святой водой, принял благословение от митрополита и, приказав затворить за собой ворота, направился в соборную церковь. Хор пел тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя…»
В соборе Государь остановился перед ракой святого Александра Невского. Начался молебен, во время которого Император плакал. Когда наступило время чтения Евангелия, Государь, приблизившись к митрополиту, сказал: «Положите мне Евангелие на голову», – и с этими словами опустился на колени. По окончании молебна, положив три поклона перед мощами благоверного Князя и приложившись к его образу, он поклонился всем, бывшим на молебне.
Из собора Государь зашёл ненадолго к митрополиту, посетил келлию схимника Алексия, принял от него благословение и вышел, чтобы продолжить своё путешествие.
Садясь в коляску, он поднял к небу глаза, наполненные слезами, и, обратясь ещё раз к митрополиту и братии, сказал: «Помолитесь обо мне и о жене моей». Лаврой до самых ворот он ехал с непокрытой головой, часто оборачиваясь, кланялся и крестился, глядя на собор.
19 ноября 1825 года, в Таганроге, после весьма непродолжительной болезни Император неожиданно скончался. Смерть, траурный кортеж с телом Государя через пол-России, а затем и сами похороны сопровождались невероятным количеством слухов и подробностей этих печальных событий. Смерть Государя представлялась то следствием болезни, то результатом покушения, жертвой которого якобы пал не сам Император, а его адъютант или даже просто солдат, стоявший на посту при Особе Его Императорского Величества. Сам же Император якобы воспользовался возможностью снять с себя царский венец и поменять его на картуз странника или даже монашеский клобук. Так ли было всё на самом деле и кого опустили в могилу вместо Александра Благословенного, знать нам пока не дано. Достоверно известно лишь, что в Сибири через одиннадцать лет после похорон Александра I появился человек, как две капли воды похожий на покойного Императора».
Гораздо скромнее выглядел отъезд владыки Амвросия. Бедным странником покинул он Пензу. Раздав всё своё немногочисленное имущество и все принадлежности архиерейского сана, Амвросий оставил себе небольшое количество книг и бумаг. На прощание он сказал: «Теперь здесь моего ничего нет!» – и уехал в простой монашеской одежде и шапке, в нагольном тулупе и на простых дровнях.
К месту назначения он ехал почти без остановок. Даже у себя на родине на погосте Чудь он посетил только церковь, лишь издали благословив родные места.
В Кирилло-Белозерский монастырь владыка прибыл так тихо и незаметно, что настоятель узнал о нём, когда преосвященный уже поселился в назначенных для него покоях.
В обители преподобного Кирилла Амвросий весь отдался безмолвию, уединению и молитве. Ему для жилья было приготовлено большое помещение, но он выбрал себе одну самую отдалённую комнату. Никто, даже келейник, не мог входить в неё. Почти никого он не принимал, даже монастырских властей и родных, которым велел сказать, что Амвросий мёртв. Из кельи своей он выходил только в церковь, но редко. Изредка, когда в церкви шла служба, он подходил к одному из церковных окон, смотрел несколько минут внутрь и уходил к себе.
Лишь ночью выходил он из кельи и до рассвета простаивал с воздетыми руками пред церковной дверью – так делал и преподобный Серафим Саровский (они были современниками) за 1000 километров от него в саровском лесу, – творя при этом безмолвную молитву, будь то летом или в самый свирепый зимний мороз. Иногда владыка уходил молиться до утрени на место кельи преподобного Кирилла Белозерского.
Когда приехали к нему родители, он позволил им пожить в зале его покоев. Сам ставил для них самовар, но они почти не видели его самого и не входили в его келью.
Письма, которые получал о. Амвросий, оставались лежать нераспечатанными у порога кельи, но ответы на эти письма, как свидетельствовал позже его келейник, были написаны так, словно подвижник прекрасно знал их содержание.
Владыка усилил свой пост. Несмотря на то, что ему подавали простую монастырскую пищу, он не брал её целыми днями, пил вместо чая ромашку.