Михей

Михею и было-то чуть больше двадцати. Только после армии пришёл. Весёлый, длинный, со смеющейся улыбкой и таким задорным, заливным смехом. А на гитаре играл как! Эх! Обзавидуешься! Пел до хрипоты! Однажды, выступая на одном корпоративе, даже связки порвал. Не вытянул Лепса. Кровь из горла пошла –
организаторы концерт остановили. Кто-то особо «умный» и вовсе после такого выступления по всему селу слух пустил, что у Михея «тубик».
Диагнозы ставить мастера все. А как жить после этого местному артисту?! Не подумали… Связки Михей до конца так и не вылечил, а страсть к музыке не потерял. А посему продолжал петь хотя бы дома. Зажимал рукой связки, зажмуривался и… «Дайте мне белые крылья! Я утопаю в омуте. Через тернии, провода… В небо! Только б не мучиться!»
От работы в доме культуры пришлось отказаться. Да и как не откажешься: «добрые люди» по селу разнесли, будто бы Михей гитару… это… как его… Украл! Да какое там украл-то?.. Сам лично весь инструмент в ДК починил, концерты по деревням ездил за свой счёт проводил! Ансамбль создал! Да разве тут докажешь чего? Да и кому? Этим что ли?..
Пришлось идти работать в ЦРБ. Не врачом, конечно. Нет. Так… Помогать по хозяйству. Где что починить, подлатать… Все такие дела к Михею. А когда водила запьёт, не дай Бог, и это тоже к нему. Прав, говорите, у него не было? А кто их там когда спрашивал-то? Местную «буханку» с красным крестом никто никогда не останавливал…
Поначалу Михею приходилось в больнице нелегко. Нет, вы не подумайте, с персоналом он сразу общий язык нашёл, с пациентами – тоже. Вот «кухню» больничную не сразу уяснил.
Сунуло его однажды в свой выходной в ЦРБ зайти (сумку забыл), а ему и говорят: «Коль зашёл, снеси-ка ты вот эту коробку в кочегарку». Ну в кочегарку так в кочегарку. Взял длинный коричневый футляр в руки да и пошёл. Идёт, припрыгивает. Настроение хорошее. Эх! Даже припевает себе под нос чего-то своё. А в коробке что-то прыгает… увесистое: «Плом-бом, плом-бом!» Сначала думал: кажется. Решил даже внимания не обращать. А коробка всё «плом-бом» да «плом-бом».
Интерес-то у Михея разгорелся. Любопытство так и прёт! «Посмотреть бы, – думает, – что там такое-эдакое!» Ну и, как в сказке, присел. Не на пенёк, конечно, а так, на корточки что ли. Коробку-то приоткрыл, а там… Нога! Нормальная такая мужская нога –
от сих до сих! До колена примерно. Тут Михея-то пот холодный и пробил. Стошнило.
– А сам не догадался, что несёшь, – закидывая коробку с чьей-то ногой в топку, сказали ему мужики в кочегарке.
– Да я как-то и не подумал даже! – отвечал ошарашенный Михей.
Что, думаете, боевое крещение Михей прошёл?! Ха, не тут-то было! Это, милые, не сказка! Сказка будет впереди!
***
Зима в деревнях снежная, богатая на древесину. Мужики, естественно, этот период любят: подзаработать можно очень даже неплохо. И это в наших-то условиях! Русского Севера! Когда средняя зарплата на Вологодчине тысяч пятнадцать–двадцать. Не надо кричать, что тридцать пять. Не будем равнять зарплаты руководителей и рабочих. Остановимся примерно на двадцати. И то на них остановятся далеко не все. Так вот значит. Продолжим. И чтобы заработать хотя бы пятьдесят, наши мужики готовы отдавать все силы без остатка – трудиться не покладая рук в лесу! Который, кстати, у нас всё убывает и убывает.
Серёга Немоляев был одним из таких работников. Сильный, выносливый, коренастый! Одна беда – пить ему совсем нельзя. А он, родимый, уж литр в себя целый залил. А работа, она же хоть и не волк, но и сама себя не сделает. Взялся он за пилу да по ноге-то себе и саданул. Искры из глаз летели высоко, но местная скорая уже была на подхвате.
Закинули Серёгу на носилки, а нога отпиленная так и вихляется. Немоляев от боли разрывается на всю округу. Хорошо, Михей тут как тут. Подхватил конечность, да и несёт её рядышком, чтоб совсем не оторвалась.
В ЦРБ приехали – лесовичка на стол. Наркоз бы сделать, да какой там наркоз? Он вон сам уже… нанаркозился. Нельзя.
Хирург больничный растерялся: «Что делать-то? Не пойму… Ногу ж надо пришивать! По-живому что ль?!» Медсестричка глазами пилькает, чем помочь не знает. Ну Михей и взял опять всё в свои руки: дал с кулака Немоляеву в челюсть, тот и вырубился. «Шейте, – говорит, – пока наркоз действует. Это ненадолго…» В хирургии шок. Тишина резко сменилась взрывом хохота, а в руке у врача заиграли медицинские инструменты. Только он прикоснулся к ноге, как пациент восстал! Сел на столе, глаза выпучил, что происходит – невдомёк. Осознанию не дал прийти Михей – раз! – зарядил он в челюсть новоиспечённого инвалида с другой руки. «Давайте! – кивает хирургу да медсестре. – Действуйте! Я так долго не продержусь!»
И вот идёт операция. Тяжелейшая! Да под каким наркозом! Наркозом по имени «Михей»! Его кулак уже в крови, рука не действует, но он продолжает бороться за жизнь «лесника». Этакий сельский нарколог-профессионал. Работает одной рукой!
Благодаря сплочённой работе команды ЦРБ нога вальщика леса была спасена. Нога спасена, а челюсть… сломана!
***
Смены у Михея сменялись сменами, и не было ни одной похожей на другую.
– Антонина Пална померла, – констатировал терапевт у второй палаты стационара ЦРБ. – Несите в морг. Михей! – окликнул он случайно оказавшегося рядом сотрудника хозчасти. – Подмоги!
Михею – что? Михею несложно. Михей, конечно же, поможет. Тем более тёть Тоню жалко. Ну и что, что ей уже за семьдесят. Жила бы да жила. Не вредная была старушонка. Добрая. Говорят, только хорошие в Троицу помирают. Парень даже прослезился. Душевный он, простой.
Антонина Пална ребят «ждала» со связанными руками и ногами в своей палате. Цветастый халат был запахнут, глаза закрыты, а щёки – белы и тусклы. Положили её на носилки да и понесли. В морг. Надо сказать, это сельское заведение так и называть-то стыдно. Морг – это холодильные камеры, современное оборудование, патологоанатомы… А тут что? Баня без печки! Обычная баня. Домик такой деревянный. Только и всего.
Михей шёл впереди, но, почувствовав какое-то неудобство, поменялся с напарником местами и понёс бабу Тоню сзади. Идёт, а сам нет-нет да и глянет на старушку. Холодный ветерок пробежится по спине да и выпрыгнет через футболку на ветер. «Куда деться –
кто-то же должен и это делать. Всякая работа хороша. Главное – любить её. И людей любить. И полезным быть. Ответственным. Не бояться ничего», –
отвлекал себя от дурных мыслей Михей.
В тёмном деревянном помещении было прохладно, из каких-то щелей так и сквозило, так и сквозило сквозняком! Антонину Палну с носилок переложили на холодную лавку и уже хотели убегать.
– А вы, робятушки, куда меня принесли-то?! И почему это у меня руки да ноги связаны? – вдруг послышалось откуда-то снизу. Михей остолбенел. Его кожные покровы сменили окраску с иссиня-бледного на багряный за какие-то доли секунды, и он выпалил: «Да на процедуры тебя носили, тёть Тонь! На процедуры. Вот – пришли забирать!»
Напарник стоял с раскрытым ртом и находился в оцепенении. «Чего стоишь? Понесли обратно!» – кинул ему Михей.
С трясущимися руками и ногами оба шли по улице, а довольная тётя Тоня лежала на носилках и улыбалась солнышку.
«Новопреставленной» повезло: в палате после её «отхода» даже ничего сменить не успели. Ребята положили её на то же место. А Михей тем временем ждать не стал: он отправился за выяснением причин и следствий к высококвалифицированным специалистам местной ЦРБ. «Вы какого хрена, хреновы доктора, нам живой труп подложили?! Да мы сами там чуть не отъехали! В вашем морге! Вы что, не можете отличить покойника от живого?! Да вам полы тут мыть и то бы не доверил! Те-ра-пев-ты! – кричал он в ординаторской. – Наберут по объявлениям, а ты мучайся! Больничный мне! Мигом! На две недели! За моральный ущерб! Я от шока отходить буду!»
Больничный потерпевшему выписали, как и просил, на 14 дней, каждый из которых он посвятил честной борьбе с пьянством: знаете ли, от испуга лечился.
***
После всей этой катавасии Михей решил больше в больницу не возвращаться, а поехать трудиться на завод. В самый что ни на есть Череповец. Тем более что и место нашлось. Не ахти какое, конечно, но всё-таки. Разнорабочим взяли.
Работы Михей не боялся, да и чего её страшиться, когда есть такой тыл. По сайту знакомств Михей нашёл свою любовь. И ладна, и складна, да и ребёнок уже готовенький лет восьми. Всё как у людей. И потекли деньки один за другим в чужом городе. В шесть подъём, в одиннадцать отбой. Между этим – суета.
Идёт по улице, на многоэтажки смот-
рит, клубы дыма вдыхает, а у самого перед глазами – деревяшки родные да леса с озёрами. Стало душу щемить не по-детски. Домой потянуло так, что вены на руках выкрутило. День думал. Неделю ждал. Месяц терпел. Не выдержал. Уволился. Бросил всех и вся. Покатил на малую родину.
Это оно из дома кажется, что где-то там лучше и привольнее. Всё думаешь: вот уедешь далеко – и там-то уж точно всё сложится! И там-то уж точно всё будет. Я вам на это вот чего скажу: коли нет толку на своём месте, то и на другом не больно-то получится. Ты сначала своим покажи, на что способен, а потом и к чужим наведывайся. Да ведь ещё и сами знаете, как бывает: тут сидишь, мечтаешь, думаешь, планы строишь… А приедешь, посмотришь на всё, да и выдохнешь с сожалением: не то всё. Не то.
***
Свежий порывистый ароматный ветер Михей вдыхал полными лёгкими. Наконец-то дома! «Эх, полным-полна моя коробушка!» – вдруг во всё горло закричал Михей, выйдя из междугороднего автобуса. Закончил композицию раскатистым смехом. Довольным таким. Счастливым. Радостным.
Вот и домишко любимый показался. С печками. Баней. И шестиструнной гитарой. В руки её взял, по струнам пробежался, колки затянул, гриф настроил. Зажмурился от удовольствия и, не зажимая связок, запел: «Дайте мне белые крылья! Я утопаю в омуте. Через тернии, провода… В небо! Только б не мучиться!»
И пить не хотелось. Ни водки, ни какого другого горючего. А вот жить… Жить хотелось! Своей, особой жизнью. Неповторимой, не копируемой. Той, которая предназначена. Пусть и тут! Даже хорошо, что именно тут! Тут-то он артист! Особенный! Яркий! Тот, который нужен всем. Вон уже заказов сколько поступило: и на юбилей, и на корпоратив, и День села в деревнях провести. Петь Михей будет. Во всё горло! И абсолютно всё равно, что с сорванными связками. Зато полным сердцем. Чистым духом. Потому что его тут ждали. Ему поверили. Его обратно в ДК взяли!