Как дожить до девяноста лет? Одни скажут, что для этого нужно постоянно следить за своим здоровьем, другие отметят, что нужно быть позитивным и никогда не унывать, третьи уверены, что большую
роль в долголетии играет наследственность. А жительница села Ферапонтово Антонина Семёновна Тяпушкина, которая через два дня отметит такую почтенную дату, никогда над этим не задумывалась, она просто жила своей насыщенной трудностями жизнью.
А горе всё время бродило рядом
Коротает свой долгий век Антонина Семёновна в крохотной квартирке в старом деревянном бараке почти в самом центре села. Эту квартирку, в которой, кстати сказать, Антонина Семёновна является лишь квартиранткой, ей выделили пятнадцать лет назад, потому что предыдущее её жилище по халатности пьющего соседа сгорело в одночасье, оставив пожилую женщину под открытым небом. По правде сказать, то жильё тоже было не ахти какое: располагалось оно в доме барачного типа в деревне Окулово. Но та квартира была просторная, Семёновна чувствовала себя в ней полноправной хозяйкой, держала целый хлев скота и была всецело довольна жизнью.
Вспоминая о житье в Окулове, моя собеседница слегка пригорюнилась, отвернулась и замолчала, покачивая головой вслед своим невесёлым мыслям. Решив отвлечь свою собеседницу от грустного, я попросила её вспомнить о детстве. Антонина Семёновна вмиг посветлела лицом.
– Я родилась на Дору Красновского сельсовета, – начала она свой рассказ. – Детство, пока мы жили при отце, не скажу, что худое было. Отец Семён Александрович Кощерин был служащим, работал каким-то главным на гармонной фабрике. А мама Татьяна Алексеевна работала в колхозе. Папу на войну не взяли, у него бронь была, а брата взяли. Домой он уже не пришёл.
В войну Кощерины не страдали: Семён Александрович получал хороший паёк, семья держала большое хозяйство, выручал свой огород.
– А вот как отец-то у нас помер, нам стало жить худо, –
вздыхает Антонина Семёновна, и снова глубокая печаль слышится в её потухшем голосе. – Особенно в голодный послевоенный год нам пришлось совсем невмоготу. Конечно, опилки и мох, как другие, мы не ели, всё-таки была коровушка у нас да усадьба. Но жили впроголодь. Картошку, бывало, ходили по весне копать, что осталась под зиму на поле. Пекли из неё оладьи, хорошие получались, вкусные. Корину картофельную ели. Скотинка, конечно, не видела ничего. Кормили её только мякиной да головицей (остатками от обмолота льна, – прим. автора).
Избитую фразу, что в войну дети взрослели рано, я повторю и здесь. Деревенские дети, видя, как бьются в колхозе родители, выполняя государственный заказ «Всё для фронта! Всё для Победы!», не могли оставаться в стороне. Больше всего юной Антонине запомнилось, как они пололи до надсады колхозные посевы, как рвали, расстилали и колотили лён: тогда ведь всё-всё делалось вручную. И ещё, как босиком по мёрзлой земле пахали эти поля мальчишки чуть постарше, которых и из-за плуга-то едва видно было. «Не было мужиков в деревне, все были взяты в армию дак!» – словно оправдываясь, качает головой моя собеседница.
После смерти отца Тоня Кощерина бросила школу: надо было помогать матери. Окончив всего шесть классов, она тоже стала работать в колхозе.
– Мама у нас была хорошей портнихой, так в войну ещё шила для фронта фуфайки и ватные брюки для солдат, –
вспоминает Антонина Семёновна. – Ходила она прислуживать к племянке, так та, было, кое чего ей даст. Так вот и выживали. В колхозе-то тогда ничего не платили.
Детей у Кощериных было много, но все умирали, в живых остались только трое: Антонина, её сестра и брат. Брат погиб на фронте, сестра, повзрослев, уехала в Петрозаводск, а потом забрала к себе и мать. Антонина к тому времени уже жила самостоятельно.
Семья у них была большая
– Замуж я вышла рано. Самоходкой ушла, да и всё, –
усмехнувшись, признаётся Антонина Семёновна. – Тогда многие так выходили. Муж-то давно меня звал, да я всё не соглашалась. А однажды решилась и ушла с ним.
С будущим супругом Анатолием Тяпушкиным Антонина познакомилась на Троицу, на гулянье в селе Волокославинском. Молодые приглянулись друг другу, да и не диво: Антонина не только трудолюбивой росла, но и петь-плясать была мастерица. Даже в армии не смог Анатолий забыть звонкий голос и озорной блеск юных девичьих глаз. Вернувшись со службы, всё чаще стал наведываться в деревню к Антонине и добился своего, увёл молодую красавицу с собой. Мать дала дочери в приданое телушку.
– У Анатолия семья тоже жила бедно. Они обгорели, после пожара были. Пришла я к козе (они козу держали), а потом из телушки коровушку вырастила, – гордится своей хозяйственностью Семёновна, но тут же добавляет: – Анатолию приходилось ночами прирабатывать. Он сапоги шил, валенки чинил. Шабашил, по-нашему говоря. Семья-то прибавлялась, кормить надо. Шестеро детей у нас народилось. А теперь у меня тринадцать внуков, да, наверно, девятнадцать или двадцать правнуков. И праправнук есть. Вот какая у нас семья большая! Внучата у меня добрые, меня не забывают.
Когда-то, вспоминает дочь Антонины Семёновны Надежда, у них по двадцать пять и больше человек за стол садилось. Щи варили вёдрами, пироги пеклись каждый день: печь остыть не успевала. Все внуки у бабушки в деревне выросли, благо тогда квартира позволяла, места всем хватало. Вот теперь Антонина Семёновна и тужит, что всех зараз приютить не может. Поэтому на празднование юбилея дети арендовали зал в Ферапонтовском Доме культуры, а культработники готовят программу чествования почётной долгожительницы и многодетной матери.
«Не дай Бог молоко возить»
Сорок лет отработала Антонина Семёновна в колхозе и совхозе. Возила с фермы молоко на молокоприёмные пунк-
ты, ухаживала за телятами.
– Немного поработала в полеводстве, а потом меня заставили молоко возить на телеге, запряжённой в лошадку, – при этих воспоминаниях лицо её снова внезапно хмурится. – Когда на Березнике была маслодельня, туда хорошо было возить. А потом её перенесли в Борисовскую. Вот тут уж я хватила лиха! Весной через лаву таскала тяжеленные бидоны молока на своей хребетнице. Из-за этого теперь спина-то у меня и болит так, что сил нет. Дороги-то тогда были не такие гладкие, как теперь. Едешь-
едешь да и кувырнёшься с бидонами-то. Помню, соседка, подменявшая меня, когда я лежала в больнице, сказала: «Не дай Бог молоко возить».
Только жизнь начала налаживаться: дети подросли и стали помощниками, в колхозе начали что-то приплачивать, как у Антонины умер муж, оставив её с шестёркой ребят.
– Ну, правда, бабушка – свекровь у меня была хорошая. Двадцать шесть годов мы с ней вместе жили, она мне помогала, – с уважением в голосе говорит пожилая женщина
Дети подрастали и разлетались по свету, кто куда. Первой из семейного гнезда сразу пос-
ле восьмилетки выпорхнула старшая дочь Валя. Выучилась в Белозерске на строителя. Вторая дочь Шура уехала в Петрозаводск, стала сапож-
ником. Третья – Надежда стала бухгалтером. Она, кстати, и сейчас живёт неподалёку и во всём помогает матери. Единственный сын Антонины Семёновны был механизатором, но, как и отец, рано ушёл из жизни. Умерла и одна из дочерей. Самая младшая дочь Евгения работает в Череповце крановщицей.
Теперь только и жить
Эти горькие утраты и тяжёлый труд сильно подорвали здоровье пожилой женщины. Правда, последние перед пенсией годы она работала телятницей. Но и на скотном дворе, где тогда всё было вручную, тяжёлого труда хватало. Да ведь неугомонная Антонина Семёновна и на пенсии помогала совхозу в полевую страду. А ещё она долгие годы в домашнем хозяйстве держала не только корову, но и овец, и телят. И хоть дети, приезжая, помогали ей в заготовке кормов, но всё равно основная нагрузка ложилась на её натруженные тогда уже плечи. При этом Антонина Семёновна находила время и рукодельничать – шить и вязать, она была на все руки мастерица. Теперь безжалостные годы лишили её этой возможности. Правда, зрение у неё и сейчас такое, что молодым можно позавидовать: свою любимую газету «Новая жизнь» и церковные книги она читает без проблем и мелкий текст в рецептах видит лучше, чем дочка. А вот суставы рук скрутило так, что она стала ограниченна в действиях.
– Теперь бы только и жить, да здоровья нет, – жалуется Антонина Семёновна. – Раньше у меня ничего не было, а теперь всё есть: деньги есть, пенсия хорошая, работать не надо. Да и рада бы что поделать, так руки не владеют, ноги отстают ходить.
Огорчает Антонину Семёновну, что последние два года по причине недомогания на службу в Ферапонтовскую церковь она ходит только в свой день рождения. «Там лестница большая, худо подниматься», –
поясняет пожилая женщина. Но и в нынешний свой день рождения надеется найти в себе силы преодолеть эту преграду и отстоять службу. Справившись с домашними делами, теперь она коротает дни, сидя у окошка, благо место здесь бойкое, народу мимо много ездит и ходит. А уж если подружки Лида Хоботова да Ада Дмитриевна наведаются, совсем хорошо. Пообщаются, обменяются новостями, глядишь, и всем жить повеселее.
Несмотря на недуги и почтенный возраст, Антонина Семёновна сохранила светлый ум и во многом ещё сама себя обслуживает: и печь истопит, и обед приготовит, в огороде парничок откроет и закроет, лук и тот нынче сама выдергала. Дочь Надежда живёт неподалёку, в Яршеве, и, конечно, помогает матери, но Антонина Семёновна не спешит во всём сесть ей на шею.
– Себе самой-то что пожелаете в канун юбилея? – спросила я у неё.
– Теперь такие годы, так чего желать? День прошёл и слава Богу – резонно возразила она. – Чтобы ноги не болели. А то сколько уколов сделала, и лучше нет.
– Ничего, мама, в юбилей мы тебя ещё плясать заставим, ладно? – предупреждает дочь Надежда.
Шутливо отмахнувшись, Антонина Семёновна согласно кивает головой, и все мы весело смеёмся.
