Друзья мои, как идут годы! Даже не верится, что
я разменял уже восьмой десяток лет! А закрою глаза –
и снова чувствую себя молодым, полным сил и энергии, ведь
я с детства увлекался спортом, рос в меру озорным, подвижным, любопытным.
По монастырским башням с друзьями лазил, любил купаться в Сиверском озере. Плавал я как рыба, легко доплывал до Рыбки и до островов. Искал подземный ход в Горицы под озером: жила тогда среди нас, мальчишек, такая легенда. Летом отдыхал в пионерском лагере. Однако больше всего любил ездить к бабушке на Улому: уж больно хорошо там зимой и летом рыба клевала! Став постарше, ходил в ночное в Карботку или на Вайгач. Я с детства любил общение с природой и, конечно, пользовался её дарами. Ходил с матерью за клюквой на уломские болота, собирал грибы и разные другие ягоды.
Я – патриот родного края. Всегда считал и считаю, что мой город и монастырь самые лучшие во всём мире. Где ещё встретишь такое чудо, как наш монастырь! Это только вдуматься, какую громадину воздвигли наши предки, не имея практически никаких механизмов! Как не гордиться такой своей историей! Мне теперь кажется, что он воздвигнут нерукотворно, что этому помогли какие-то высшие силы. Может, конечно, я и заблуждаюсь, но есть люди, которые разделяют моё мнение.
Семья наша жила в достатке, но этот достаток давался всем большим трудом. Родители держали скот, а также гусей, уток, кур и кроликов, возделывали большой огород. Поэтому у нас всегда были своё молоко, мясо и овощи. Рыбалка, в изобилии собранные лесные дары ещё более разнообразили наш стол. Но и потрудиться приходилось немало. Косили вручную за проценты: десять стогов накосим – один наш. Мне, спортивному по натуре, сенокос был не в тягость.
Спорту в те годы и в городе, и в школе уделялось большое внимание. Я с детства мечтал стать военным, поэтому старался изо всех сил. Стометровку бегал быстрее всех, гранату кидал на 46–48 метров, на лыжах легко ходил по второму разряду, виртуозно катался на коньках, увлекался футболом и хоккеем. Коньки купить в те годы было нелегко, но у меня они были.
Занятия спортом не мешали, а лишь помогали хорошей учёбе. Учился я прилежно, учителям хлопот не доставлял, потому что с ранних лет видел себя будущим офицером. После одиннадцатого класса даже поступал в общевойсковое командное училище. Вступительные экзамены сдал хорошо, но не добрал баллов. Мой одноклассник Юра Балуевский поступил, а меня направили в военно-техническое ракетное училище войск противовоздушной обороны. Начал было там учиться, но душа к этой учёбе не лежала, и я ушёл.
Армию служил в Псковской области в мотострелковом батальоне на границе с Латвией. Служба в армии не была лёгкой, но оставила много положительных впечатлений. О дедовщине в армии тогда и речи не шло, а если что-то и допускали, то не всерьёз, а в шутку. «Старики» перед присягой посвящали молодых новобранцев в солдаты, хлопая через мокрое полотенце ложкой по пятой точке. «Стариками» у нас были сибиряки и тувинцы: ребята крепкие, выносливые. А тувинцы ещё были и меткими стрелками.
Помню, как со «стариками» в роте у меня произошла притирка. Вечером в свободное время эти ребята занимались боксом. Однажды «старики» решили меня испытать, предложили принять вызов. Не скажу, что у меня был богатый боксёрский опыт, но перчатки в школьные годы надевать приходилось, а иногда и побоксировать, постоять за себя. Ну и видеть со стороны не раз приходилось, как боксируют те же «старики».
Вся рота собралась посмотреть на то, как «старики» «умоют» салагу. А надо сказать, что был я хоть невысок ростом, зато крепкий, сильный, вёрткий, спортивно тренированный, а потому выносливый. А в боксе выносливость и умение уйти от удара противника, успев при этом достать его ответным ударом – самое первое дело. И ещё я всегда знал золотое правило: лучший способ защиты – это нападение. Поэтому решил сразу ошеломить противника натиском и, не раздумывая, бросился в атаку. В коридоре, где происходил поединок, стояли в больших кадках три фикуса, тогда была мода на эти экзотические комнатные растения. Я с ходу налетел на соперника и нанёс ему несколько сильных ударов прямо в лицо. Тот даже закрыться не успел, настолько не ожидал такого резкого нападения. А я чередой сильных коротких ударов прижал его к кадке с фикусом и последним резким броском отправил его в нокаут. Мой соперник свалился в кадку, опрокинул её вместе с фикусом и раздавил всей своей массой. Земля рассыпалась по всему коридору. Хохот стоял такой, что прибежал старшина роты. Когда ему объяснили, что к чему, он тоже посмеялся, велел только всё немедленно прибрать.
Мы быстренько навели чистоту в коридоре, как будто и не стояли никогда здесь три фикуса, как будто всегда стояли только два. Тем не менее слухи о нашем боксёрском поединке каким-то образом дошли до ротного. К счастью, гнева не последовало, он всё понял правильно и тоже только посмеялся.
Школу младших командиров я окончил на «отлично». Своим ответственным отношением к учёбе и службе, видимо, приглянулся ротному, настоящему боевому офицеру, и он оставил меня в роте командиром взвода. Служить было нелегко, довелось пройти все адовы строевые муки: боевые тактические марш-броски при полной экипировке, ночные боевые тревоги. Уставали мы, как черти, но всегда помнили суворовский наказ: тяжело в ученье – легко в бою.
В учебке я дослужился до старшины учебной роты. У командования батальона учебная рота всегда считалась элитной. Мне нравилось на утреннем построении на плацу командовать: «Рота! Смирно! Равнение направо!» – и чётким чеканным шагом подходя к ротному, докладывать ему о состоянии дел в роте. Ротным у нас был щеголеватый капитан Егрыщин. Стройный и подтянутый, строгий, умный – настоящий отец солдату. В пошитом на заказ мундире и лакированных сапогах, он казался нереальным, сошедшим с какой-то глянцевой картинки. Но за этой отлакированной внешностью скрывалась большая и справедливая душа. Обычно он придирчиво оглядывал застывший строй солдат и тепло здоровался. Но если в ответном приветствии ему что-то не нравилось, он мог его повторить неоднократно, пока не добьётся нужного результата.
Командование батальона решило меня отправить на учебные офицерские курсы, которые давали первое офицерское звание. Но я опять не согласился, и меня перевели в строевую стрелковую роту командиром второго стрелкового взвода, присвоив звание старшины. Получал я в те времена 48 рублей. Это были неплохие деньги, если учесть, что банка сгущёнки тогда стоила 50 копеек, а буханка хлеба всего 14.
Взвод у меня был интернациональным: в нём служили грузины, таджики, ростовчане, кубанцы, ребята с Приазовья. Никакой межнациональной розни, никакой дедовщины никто даже в мыслях не допускал. Все служили дружно, помогали друг другу, если что. Я всегда жалел слабых солдат, ведь не все же стойко переносили тяготы военной службы: строевую, боевую, тактическую подготовку. Мне самому было нелегко надевать противогаз и химзащиту и бежать в них марш-бросок, когда густой солёный пот заливает глаза, нос и рот и дышать уже невмоготу. Тогда мы носили не берцы, как теперь, а кирзовые сапоги с портянками, которые ещё нужно было научиться правильно наматывать на ноги, чтобы их не натереть во время продолжительного бега. Помня, как нелегко мне самому это давалось в своё время, выводя взвод на тактические четырёхчасовые учебные занятия, между рытьём окопов и траншей я давал солдатам передышку и командовал снять сапоги, просушить портянки. В те годы от такой неудобной и тяжёлой обуви среди солдат были распространены грибковые заболевания. Природа в Сегеже, где я служил, как у нас в Топорне. Я считал, что матушка-земля, песочек и сосновый воздух излечат солдатиков от этого недуга. Солдаты радовались таким передышкам и дружно засыпали на мягком лесном мху.
В тех местах, где довелось мне служить срочную службу, шли ожесточённые бои за каждую пядь земли. Это был партизанский край. Даже спустя почти четверть века мы часто находили там немецкие каски, море гильз, ржавые патроны, станины от миномётов. Неподалёку проходила и линия фронта, был наш оборонительный рубеж, сохранились орудийные доты и дзоты. Сейчас там проходит граница между Россией и Латвией.
Армейская служба оставила массу приятных впечатлений и множество фотографий, которые вошли в мой армейский альбом с надписью: «Солдата надо уважать за то, что он отдаёт обществу самое дорогое – это молодость».
В мае 1968-го, отслужив, как тогда было положено, целых три года, бравым старшиной с хорошей характеристикой я приехал в родной Кириллов, по которому очень скучал. Правда, за время службы я дважды приезжал в отпуск, но чувствовать себя абсолютно свободным от всех обязательств перед государством было очень приятно. Все кирилловские девушки хотели познакомиться со мной: шутка ли, такой красавец. Вот тогда-то я положил глаз на красавицу Тонечку, которая впоследствии стала моей женой и с которой судьба связала нас, как выяснилось, однажды и навсегда. Как жаль, что наши годы так быстро проходят, оставляя нам лишь светлую память о былом…
А. ТАТАУРОВ,
ветеран МВД России
Фото Т. Погодиной
