Зое Егоровне Приваловой в мае этого года исполнится девяносто лет. Всю свою жизнь она отработала животноводом в колхозе «Коминтерн». Несмотря на преклонные годы, Зоя Егоровна сохранила живой ум, хорошую память, чувство юмора и сердечную доброту. А ведь вынести ей довелось немало. Вот как сама она вспоминает об этом.
«Родилась я на хуторе в Камешнице. Папу звали Егор Фёдорович Горбунов, его брали на войну ещё в 1939 году, но тогда он домой вернулся. А в 1941-м его снова на фронт взяли. С этой войны он уже не возвратился, без вести пропал в 1942 году. Моя родная мама умерла, когда мне ещё семи лет не было, и папа женился вторично. Но и неродная наша мама умерла в 1941 году.
После смерти родителей нас осталось пятеро сирот. Приехал из колхоза за нами дедушка Плеханов, оклал всех нас в телегу, сзади привязали корову, овец да и перевёз всех в Камешницу. Какое-то время мы жили у дедушки Плеханова. Потом младшего брата забрали в Волокославинский детдом. А мы с сестрой Тоней в 1942–1943 году жили в интернате у Николы. Прожили год, потом вдруг вздумали и ушли оттуда. Не помню теперь, то ли отпустили нас, то мы самоволкой ушли? До Талиц добирались пешком, транспорта тогда никакого не было. Помню, как сейчас, как мы шли до Лопошилова, где у нас жила тётка, у которой мы переночевали. А вот как попали домой в Камешницу, не помню. То ли они нас отвезли, то ли ещё кто.
Старший брат Александр жил в доме один, держал корову, а кормить её ему помогал колхоз. Брат мне сказал: «Ты, Зойка, пожалуй, оставайся дома, будешь обряжаться по хозяйству. А Тоньку я отправлю обратно». Осенью он Антонину свёз к Николе. Но на следующий год Тоня с братом пришли обратно.
Я в войну уже большенькая была, с 1930 года рождения так. Поэтому мне доверили носить почту в Титово, доставлять сводки о положении дел на фронте. Тогда ведь не только радио, телефонов ещё не было.
Младшие брат с сестрой прожили у нас лето, а к осени Саша снова свёз их в детдом. Через год летом они пришли домой снова и остались насовсем. Стали мы жить вчетвером. Своего дома в Камешнице у нас не было, жили на квартире. Я в семье была за старшую: приготовить, помыть, постирать – это была моя забота. Так и работала я всю войну почтальоном.
Как ни трудно нам в войну жилось, но мы справлялись. Тогда ведь всем нелегко было. Но особенно тяжёлым выдался голодный 1946 год. Хорошо, что пришёл с фронта Володя, внучек дедушки Плеханова. Его и поставили председателем. А в войну председателем был дедушка Гриша Смирнов. Володя Плеханов дело поставил хорошо. Несмотря на голод, пахарей кормили обедами: мясным супом и пшеничной или ячневой кашей с маслом. Котлы были большие, по 70 литров.
Брат у нас работал пахарем с самого начала войны. Наш Саша, Витя Коротков да Валентин Сысоев были ещё подростками по 12–13 лет, когда начали самостоятельно пахать. Наверное, дедушка Плеханов направлял им плуги, сами-то они ещё не очень разумели, да и силёнки не те. Во время сенокоса они работали на косилках, сено убирали.
Почтальонам тогда платили немного, начислял пятнадцать трудодней. Приходилось мне работать и в колхозе: на прополке, на сенокосе, на уборке льна. Став постарше, мы с братом уже сами косили на свою корову: Саша накосит, нагребёт, а я убирала валки и копны. Помню, когда сено метать стали, он меня поставил на стог, заставляя стоговать: я росточком-то небольшенькая, силёнок ещё тоже мало, подавать сено на стог не могу. А на стоге меня кружило очень, я боялась высоты. Он меня уговаривал: «Я тебе сено, как надо, положу, ты только стой». А мне так страшно, что заплачу: «Сашка, да я отсюда паду!»
Когда я стала совершеннолетней, меня и ещё двух девушек – Нину и Соню, а также трёх мужчин послали в Ниловицы на лесозаготовки. Двести кубометров леса заготовили мы, после чего нас отпустили домой. В колхозе меня на ферму определили, и я стала дояркой работать. К тому времени подросла и сестра Тоня, её тоже стали в лес посылать. А она никак не идёт, плачет. Я сказала: «Оставайся дома, обряжай корову, работай на ферме, тогда я поеду в лес за тебя. А не послушаемся, так ведь посадят!» В те годы с дисциплиной очень строго было, запросто могли за ослушание в тюрьму отправить. Вот я за Антонину с ноября по март снова и ездила на лесозаготовки в Ниловицы, а она коров доила. Дояркой работать ей тоже не понравилось: тяжело. «Больше не хочу в колхозе жить, я вся так устала!» – сказала она мне. А как не устанешь: печку с утра истопи, приготовь поесть, постирай, корову обряди, да ещё и на ферму успеть надо!
Весной Тоня с подружкой Валей Смирновой собрались в Чёбсару, думали на хорошую работу устроиться. А их определили в Белый Ручей работать в лесу. Наша так три года там отработала, а Валя только два, потому что замуж вышла. Потом Тоня снова вернулась домой. А я всё в колхозе работала, за коровами ухаживала. Хоть тяжело, но ведь кому-то и здесь работать надо!
Брата зимами тоже всё в лес посылали, а потом его назначили бригадиром. И тут началось не пойми что: то сливались колхозы, то разливались. У меня группу коров угнали в Талицы, а меня поставили молоко пропускать и масло сбивать. Потом наш колхоз окончательно объединился с Титовским, и я стала работать по нарядам. Лето всё косила да стоговала, а осенью снопы вязала, лён рвала. Было это уже в 1957 году.
В том же году я познакомилась с Толей Приваловым из деревни Калинницы, и мы с ним стали гулять. Помню, на второй день Рождества он пришёл к нам, а у меня девчонки гостили. Он постучался, зашёл, и сестра его созвала на кухню. И тут к нам пришёл ещё один кавалер, с которым я раньше гуляла. Он начал меня уговаривать пойти погулять, но я отказалась. А он не уходит, уговаривает настойчиво. Сестра Тоня созвала меня на кухню и говорит: «Идите с Толей к брату». Наш брат был уже женатым, жил с семьёй неподалёку. Мы с Анатолием оделись и убежали из дома. Дорогой он меня спросил, согласна ли я за него выйти замуж? Я сказала, что согласна.
Пришли мы к брату, а там застолье, гостей полон дом. Один из гостей, Павел Ремезов, увидев нас, спросил, вроде как бы шутя: «Чью это невесту ты, Толя, сюда привёл?» А Анатолий не смутился и ответил серьёзно: «Это моя невеста». Вот так мы с Анатолием Александровичем и поженились.
Анатолий тоже был сиротой: мать у него была неродная и умерла в 1945 году, отец трагически погиб. Толя рано начал жить самостоятельно и уже имел свой дом. Когда деревню Калинницы стали расселять перед затоплением, мы с мужем поставили дом в Титове. В 1963 году я родила сына Володю, а в 1965 – дочь Валю, с которой и живу теперь в Кириллове. Муж мой был деловым, заботливым, но, к сожалению, погиб в 1979 году.
В семье Вали мне очень хорошо живётся. У меня внимательный и заботливый зять, хорошие внучата. Лето мы проводим на даче. И в городе, и на даче у меня есть своя отдельная комнатка, меня зря не беспокоят и не обижают. Каждую неделю дочь с зятем на даче баню натопят и меня свозят. На даче дом поставлен двухэтажный, там внук с семьёй живёт, но места хватает. Пока баня топится, я у внука на диване полежу, он меня чаем напоит. А всего у меня две внучки и два внука, правнук и три правнучки. Я всю жизнь отработала в колхозе на тяжёлых работах и очень рада, что теперь настала такая спокойная жизнь. Благодарна всем, кто обо мне помнит и заботится. В таких условиях хочется пожить подольше».
Подготовила Татьяна ПОГОДИНА
Фото Т. Погодиной
