В небольшой деревушке, расположенной вдали
от шумных автомагистралей
и вполне оправдывающей своё название Чистый Дор, живёт крохотная дружная семья Карзуничевых. Познакомиться с нею мне помогло особое событие –
в октябре Анне Фёдоровне Карзуничевой исполнилось девяносто лет.
На пороге старинного бревенчатого дома меня встретил её сын Алексей Иванович, проводил в горницу. Анна Фёдоровна с порога обняла, как родную, засияла загорелым лицом, разглаживая морщинки. «Не знаю только, о чём тебе буду и рассказывать», – вздохнула негромко, а сама так и светилась жизнерадостными эмоциями.
– Родилась-то я в Вашкинском районе, – бойко начала она свой рассказ. – Семья у нас очень большая – восемь детей было у родителей. Отец – Фёдор Пименович, мать – Афимья Яковлевна. Бахваловы мы были, хорошая у нас фамилия. Не успела я как следует подрасти, а тут – война, голод. Ничего ведь не было – ни хлеба, ни муки. Собирали всякие листики, травки, сушили, толкли, мякинку овсяную ели. Как война-то пошла, гул орудий даже к нам стало слышно. Кажинный-то день издале всё бухает и бухает! Я ревлю: «Мама, война уже к нам идёт!» Мама успокаивала меня, как могла, но всё равно было страшно. Господи, как мы тогда жили-то, страх! А работали как! Я, небольшая ещё, и навоз возила, и молотила тяжёлыми молотилами, и веялку вручную на пару с другой девочкой до надсады крутила. Провеяли зерно – надо в кладовую свезти. Вот мы с тяжёлыми мешками и таскаемся туда-сюда. Ой, вспомнить если, так чего только не поработано! А одежды и обуви-то у меня не было! Однажды боронила босиком и сильно поранила ногу. Месяц целый единой ночи не сыпала, всё плакала, так нарывало! Раньше лекарств мало было, медик ничего сделать не смогла. Я уже думала – всё, не вылечить ногу. А потом одна женщина дала маме какой-то пластырь. Привязала, нарыв прорвало, и я снова белый свет увидела.
И в школу, признаётся Анна Фёдоровна, она даже двух классов не доходила, потому что не в чем было.
– Могла бы поучиться-то, мне очень хотелось, – тужит теперь она. – Так ведь одна холщовая юбка у меня только и имелась, а ни обуви, ни хорошей одежды не было. Мне завидно: все девочки ходят в платьях, а у меня нет ничего! У них-то семьи небольшие, так родители их одевали. А нас восьмеро, где на всех одёжи напастись?
Особенно загрустила Аннушка, когда заневестилась, а выйти из дома по-прежнему было не в чем. Подружки в кино да на гулянье уже бегают, о женихах гадают, а её, домоседку, не видит и не знает никто.
– Я подросла, мне уже восемнадцать годов, и тоже охота в кино и на гулянье, – жалея себя, качает головой Анна Фёдоровна. – Чё, думаю, мне делать? А пойду-ко я ко снохе, попрошу у неё жакеточку взаймы. Дошла до их дому, а сама боюсь и зайти: ну, как откажет?
Наконец Анна отважилась, упала в ноги родственнице: «Шура, не откажи, дай ты мне жакетки хоть раз в кино сходить!»
– Ой, какая сноха у нас была хорошая, всё время жакетку давала мне, – посмеивается своим воспоминаниям Анна Фёдоровна. – Так я у неё жакеточку всю и износила.
В колхозе молоденькая Анна Бахвалова работала старательно, да получала копейки. Она понимала, что надо что-то в жизни менять, иначе из нужды не выкарабкаться. «А пойду-ка я работать в лес, хоть себе на жакетку заработаю», – решила она.
– В лес работать пошли нас три девочки. Мама заругалась: «Куда ты в лес пойдёшь? Вы же друг дружку там поубиваете!» – хватается руками за голову моя собеседница.
Но решительную Анну было уже не остановить. Целую зиму отработала она в лесу и осуществила свою мечту, купила себе ткани на летнюю жакетку. Пришла в деревню Роксому к портному, а тот отказывается, мол, и без того заказов много.
– Пожалуйста, сшейте мне жакеточку, я девочка молодая, а одёжи у меня никакой нету, – взмолилась Аннушка. – Не век же мне дома сидеть!
И деревенский портной внял мольбам девушки, пошёл на уступки, сшил ей к сроку новую жакетку. Тут уж стала она ходить на беседы и в кино в своё удовольствие. В другую зиму Анна с товарками снова работали на износ, и она заработала на плюшевую жакетку. Эти жакетки тогда были не то что писком, а визгом моды в деревне, достать их днём с огнём было невозможно. Но предприимчивая Анна и тут нашла выход: уговорила сноху переслать деньги её брату в Ленинград. Добрая сноха поспособствовала, и у Анны появилась модная жакетка.
– Вот тогда-то я уже зажила! – победоносно хлопает она в ладоши. – А то девка на выданье, а меня и ребята не знают, раз всё дома сижу!
Но такие праздники в жизни тогдашней молодёжи были редки. Зато был каждодневный тяжёлый непосильный труд.
– Ой, а как на сплав-то я ходила да чуть не потонула! – нервно всплёскивает руками Анна Фёдоровна. – В апреле мы тянули плоты вдоль реки, а лавинки-то высокие, скользко. У меня ножка как-то соскользнула, я только в реку сыграла! Вода холоднющая, а я и плавать не умею! Да мало того, что сама упала, так и товарку за собой стащила в воду. Мы барахтаемся, а ребята, нет чтоб помочь, хохочут над нами. Девчата кричат им: «Вытаскивайте их скорее!» А те ни в какую: «Пускай девки поплавают!» Прибежал начальник: «В чём дело?» Скомандовал, и общими усилиями вызволили нас из воды, отправили в общежитие отогреваться чаем. Думали, простынем обе, но обошлось.
Переехав в Чистый Дор после замужества, Анна Фёдоровна всю свою трудовую жизнь отработала на ферме дояркой, и всё вручную.
– За тридцать километров замуж-то вышла! – делает большие глаза бойкая рассказчица.
За Ивана Васильевича Карзуничева её начала сватать знакомая. Раз-другой привела его к Бахваловым в гости, но самолюбивой Аннушке жених как-то не глянулся. На третий сбежалась чуть не вся деревня, уговаривали: «Нюра, смотри, дороешься в женихах, как бы тебе вообще ни с чем не остаться, ведь парень-то хороший!» Но упрямая Анна и на эти уговоры не поддалась. Кончилось всё тем, что будущий муж, сговорившись с её братом, увезли девку в Чистый Дор обманом. Так и пришлось ей покориться.
Знавала Анна бедность, но такой, в какую угодила, даже она не видала. Был её суженый с ранних лет круглым сиротой, в доме ни чашки, ни ложки, ни плошки, всё сёстры разобрали, оставили только стены да печку. Правда, корова и телёнок в хлеву стояли.
Как ни трудно пришлось им поначалу, но рачительная Анна оказалась хорошей хозяйкой, а муж-тракторист – неленивым работником: мало-помалу всё необходимое в хозяйстве Карзуничевы заимели. И пусть большого богатства в доме не завелось, но жили Анна с Иваном и сыновьями не хуже других. Вот только замужество Анны продлилось всего двенадцать лет. Беспечно относившийся к своему здоровью Иван не послушал жену, не обратился вовремя в больницу с заболевшим пальцем на ноге. Запустил болячку настолько, что потребовалась ампутация. Операцию он перенёс, но смириться с потерей ноги не смог и умер.
Анна Фёдоровна стойко перенесла этот удар судьбы и больше о замужестве не помышляла. Приветливая, добрая, работящая, она и по сей день пользуется уважением и любовью во всей коварзинской округе. Сейчас рядом с матерью в деревне живут и оба её сына – Алексей и Анатолий. Сыновьями Анна Фёдоровна гордится: они у неё заботливые, уважительные, не пьют, не курят. Они и заботятся о ней, не прибегая к помощи социальных работников. Вот только с личной жизнью у них не сложилось, и внуков у нашей долгожительницы нет.
– Благодаря им почти до девяноста годов коровушку держала. А уж по молодости – так и всякую другую скотинку, поэтому и мясо, и молоко у нас всегда свои были. Посуды, и одёжи, и всего у меня хватает, – машет рукой она.
А ведь этой нашей встречи с Анной Фёдоровной могло бы и не быть, как могло не быть и её большого юбилея. Потому что несколько лет назад её внезапно, как говорится, прихватило: произошёл серьёзный сосудистый сбой, пульс зашкаливал, лекарства не помогали. В районную больницу пожилую женщину брать отказывались: врачи уходили в отпуск, терапевтическое отделение закрывалось.
– Но такие душевные врачи оказались: Елена Михайловна Мошнина и Елена Вячеславовна Смирнова! Они меня ненадолго всё равно взяли на койку и лечили, уж так лечили! – прижимает обе руки к груди пожилая женщина. – Я ведь уже ходить не могла, у меня шат был и обморок случился. А какие люди со мной в палате лежали! Золотые! Дай Бог здоровья и им, и врачам, и всему терапевтическому отделению! Домой выписали, так сыну Лёше наказали, какие таблетки мне теперь пить нужно. Я все эти таблеточки и пью.
А с каким восторгом моя новая знакомая описывала, как в юбилейный день рождения к ней в гости заезжали глава района и сопровождавшие его лица!
– Ой, мои-то золотые, они так меня поздравили! Гли-ко, подарки-то какие подарили! – Анна Фёдоровна засуетилась, выкладывая передо мной дары именитых гостей. – От сельсовета Галина Леонидовна Муренко привезла мне большую подушку, от совета ветеранов прислали покрывало красивое! А Сергей-то Васильевич меня в охапку взял и до чего дообнимал! Рядком с собой посадил и только гладил меня, только гладил. Погли-ко, цветы-то какие мне привёз, и картиночку, и кружечку! От самого Путина поздравление вручил и коробку конфет. Так он меня уважал, так уважал! И расцеловал-то! Вот какой он человек! Веришь ли, нет, так мне хорошо стало, что дай ему Бог здоровья! Мы ведь и на фотокарточку снялись все вместе!
Рассказывая о том, как чествовали её заезжие гости, Анна Фёдоровна ахала, охала, всплёскивала руками и прямо вся светилась от приятных воспоминаний. А сколько слов благодарности в их адрес я от неё услышала, и не передать!
– Мама всегда говорит, что кирилловские люди самые хорошие! – вмешивается в наш разговор до этого молчавший Алексей Иванович.
– А что? Самые хорошие и есть! – утвердительно кивает головой Анна Фёдоровна.
Здоровья Вам, благополучия и долголетия, неиссякаемая оптимистка и просто добрейшей души человек, Анна Фёдоровна Карзуничева!
