Окончание. Начало в № 38 от 20 сентября, № 40 от 4 октября.
Это заключение буквально ошеломило дочь священника, Екатерину Ивановну Смирнову, проживавшую в Череповце. 27 июля она написала в следственную комиссию слёзное письмо:
«Прошу гражданина председателя Кирилловской следственной комиссии, ввиду серьёзной болезни отца моего священника Иоанна Иванова, заключённого в Череповецкой тюрьме, отпустить его до суда на мои поруки. Я и муж мой ручаемся за него. Я обязуюсь быть всё время с ним. Отцу моему грозит скоротечная чахотка, болезнь эта развилась у него исключительно в тюрьме. Ему необходимо правильное лечение, улучшение питания и перемена обстановки, только чтобы поддержать его здоровье для его семьи, состоящей из сына вдовой сестры и больной уже не встающей с постели дочери, страдающей воспалением позвоночника. Если погибнет он, кто поддержит его семью?! Надеюсь, что Вы как гражданин не допустите этого и, по возможности, измените условия его жизни, в противном случае здоровье его значительно ухудшится, может привести к скорому концу.
В крайнем случае прошу разрешения положить его в городскую больницу под надзор больничной администрации.
При сём прилагаю копию с медицинского свидетельства о болезни моего отца, подлинник же находится у председателя судебного отдела г. Череповца как представителя губернской судебной власти.
Жительство имею в Череповце: Петровская улица, д. 106.
Гражданка Череповца Е.И. Смирнова».
Но рассчитывать на милость властей не приходилось. Екатерину Ивановну ждал сухой и чёрствый официальный ответ:
«Кирилловская следственная комиссия препровождает при сём настоящую переписку гражданки Смирновой, просит сообщить ей, что священник Иванов выпущен на поруки быть не может, а если нуждается в лечении, то это зависит от начальника тюрьмы, который должен перевести его для лечения в больницу, но с условием, чтобы был представлен караул».
Именно в этот тяжелейший момент по поручению епископа Варсонофия в дело вмешался череповецкий священник Василий Рябинин, который смог добиться некоторых положительных подвижек.
4 августа было проведено повторное медицинское освидетельствование в присутствии комиссара юстиции товарища Кирюшина и священника Василия Рябинина, которое подтвердило, что отец Иоанн находится в тяжелейшем положении и нуждается в срочной госпитализации.
7 августа комиссар подписал следующий приказ:
«Заведующему карательным подотделом при Череповецком губернском судебном отделе юстиции. Согласно медицинского свидетельства о состоянии здоровья о необходимости лечения заключённого в Череповецкой тюрьме священника Иванова, постановлением отдела юстиции названный Иванов переводится на лечение в Череповецкую земскую больницу с поручительством священника Череповецкой Благовещенской церкви Василия Рябинина, что он, Иванов, никуда до разбора о нём дела на суде не скроется и не будет вести никакой агитации против советской власти. Настоящее распоряжение о помещении Иванова в лечебницу поручается карательному отделу».
Приказ был исполнен, и священника перевели в земскую больницу. Причём о. Василий Рябинин согласился дать следующую расписку:
«Поручительство.
Я, священник Череповецкой Благовещенской церкви Василий Рябинин, даю подписку Череповецкому губернскому комиссару юстиции в том, что находящегося в заключении в Череповецкой тюрьме священника Иоанна Иванова беру на своё поручительство и под свою личную ответственность, в чём и подписуюсь.
Примечание: За невыполнение настоящего поручительства поручитель подвергается штрафу в размере не менее тысячи рублей или соответствующему по закону наказанию (заключению в тюрьме)».
Таким образом, священник Василий Рябинин смог добиться отнюдь не освобождения о. Иоанна, а лишь перевода его в больницу. Но и то ненадолго.
Уже через шесть дней известие об облегчении участи пастыря дошло до губернского исполнительного комитета. И 13 августа постановлением Пленума череповецкого губисполкома было принято единогласное решение: «Освобождение товарищем Кирюшиным священника Иванова признать незаконным и водворить такового в место прежнего заключения».
Спасением для батюшки стала неповоротливость советской бюрократической системы. До земской больницы постановление добралось лишь к 22 августа. К этому времени титаническими усилиями врачей удалось вытащить батюшку из критического состояния здоровья и даже стали наблюдаться первые, правда, очень слабые положительные сдвиги в самочувствии, в частности, «начало работать сердце».
Лечение следовало продолжить, но врачей слушать никто не стал. 22 августа о. Иоанн вновь был брошен в холодный и сырой каземат, представляющий для него смертельную опасность.
К чести врачей следует сказать, что, рискуя своей карьерой и свободой, они пытались добиться продолжения лечения тяжело больного священника. В частности, врач земской больницы Фёдор Григорьевич Берков 26 августа написал письмо, в котором указывал на критическое состояние здоровья своего бывшего пациента и буквально умолял отменить жестокое и бесчеловечное решение в его отношении.
Но всё безрезультатно.
Более того, следственная комиссия, видя стремительно нарастающее движение в защиту священника, поспешила «умыть руки», 26 августа передав сфальсифицированное уголовное дело в революционный трибунал.
4 сентября слушания по делу было решено провести в помещении Кирилловского съезда местных народных судей в г. Кириллове, о чём всем обвиняемым и свидетелям вручили повестки. Обвиняемых было четверо:
1. Священник Иоанн Фёдорович Иванов;
2. Иван Павлович Залесков;
3. Степан Павлович Залесков;
4. Павел Лаврович Залесков (он же Зизигин).
В качестве свидетелей было вызвано 17 человек, в том числе игуменья Серафима (Сулимова), её племянник Семён Евгеньевич Сулимов и послушница Ферапонтова монастыря Александра Яковлевна Самойлова.
Священник Иоанн Иванов расписался в получении повестки 7 сентября, а игуменья Серафима – 12 сентября.
Наличие в списке наряду с лжесвидетелями честных граждан внушало некоторые, пусть и слабые, надежды на благополучный исход процесса.
Но на беду 5 сентября был обнародован «Декрет о красном терроре», а 11 сентября, как по заказу, был убит большевик Андрей Иудович Костюничев (от редакции: каноническое имя – Иуда, поэтому правильное (каноническое) написание отчества «Иудович»), что стало поводом для развязывания красного террора в Кирилловском уезде.
После убийства коммуниста было решено арестовать в качестве заложников 52 человека, совершенно непричастных к преступлению, но вызвавших недовольство власть предержащих. 37 из них без суда и следствия были приговорены к расстрелу, а ещё 15 оставлены в качестве заложников «до следующего случая террористического контрреволюционного выступления в уезде».
В число подлежащих расстрелу попал и священник Иоанн Иванов, уже 3,5 месяца томившийся в заключении и, естественно, не имевший никакого отношения к убийству Костюничева.
Интересно, что приговор в его отношении не спешили привести в исполнение. С чем это связано, сказать сложно. Возможно, карательные органы надеялись сломить волю священника, добиться от него отречения от Бога и оклеветания своих друзей и товарищей. Но батюшка проявил редкое мужество и стойкость в своих убеждениях.
Вместе с тем приближалось 25 сентября, когда, как надеялись многие, должна была проясниться правда о событиях 19 мая. Естественно, что допустить этого власти не хотели.
Поэтому 23 сентября начальник Череповецкой губернской охраны послал отношение за № 1277, в котором сообщалось, что подсудимый Иоанн Иванов приговорён к расстрелу и участвовать при рассмотрении дела не может, «хотя приговор в его отношении в исполнение не приведён и он числится за Кирилловской чрезвычайной комиссией». 25 сентября на заседании Череповецкого революционного трибунала в г. Кириллове было зачитано указанное письмо и принято решение: «Дело в отношении священника Иванова впредь до приведения над Ивановым приговора в исполнение отложить».
На заседании была отмечена также неявка свидетельницы Серафимы Сулимовой, «так как таковая как игумения монастыря за преступление по постановлению Кирилловского Черезвычкома расстреляна».
В этих строках прозвучала редкая в подобных документах и горькая правда. Единственной виной, за которую преподобномученица Серафима подверглась столь суровому наказанию, было её игуменство.
То же можно сказать и в отношении священномученика Иоанна Иванова. Главным, и по большому счёту, единственным реальным обвинением в его адрес было иерейство.
Батюшка отнюдь не призывал к убийству переписчиков, к этому призывали другие (собравшиеся в монастырь крестьяне). Он не избивал уполномоченных, не стрелял в них из ружей, наоборот, останавливал и успокаивал разгорячённых крестьян.
Но аресту подвергся совершенно неповинный священник, в то время как подлинные зачинщики беспорядков выступили на процессе в качестве свидетелей, а отнюдь не обвиняемых.
Всё это так. Но батюшке было уготовано до конца испить чашу страданий, чтобы омытым ими безбоязненно предстать пред лицом Господа, вспоминая Его слова: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах…» (Мф. 5.11–12).
Отец Иоанн был расстрелян 27 сентября 1918 года в г. Кириллове, на что недвусмысленно указывает письмо отдела наружной охраны Череповецкого губисполкома, датируемое 1 октября 1918 года: «На отношение Ваше от 30 сего сентября за № 1639 губохрана сообщает, что приговор над священником Ивановым и Васильем Богдановым приведён в исполнение в городе Кириллове 27 сего сентября 1918 года. Заведывающий губохраной Таврин».
4 октября 1918 года дело в отношении священника было «прекращено за смертью обвиняемого». То есть он действительно подвергся смертной казни без суда за одно лишь имя Христово и свой священный сан (другой доказанной в суде вины батюшка не имел).
К сожалению, пока не удалось установить точное место захоронения святого. Не исключено, что мощи угодника почивают на той же горе Золотухе, где и остальные новомученики Кирилловские. Вероятнее всего, у чекистов имелся ограниченный круг могильников, и гора Золотуха входила в число главных. Место это в сентябре 1918 года неплохо охранялось. Причём эпопея с разрешением и отменой перезахоронения епископа Варсонофия и игуменьи Серафимы позволяла произвести подзахоронения в их могилы вновь расстрелянных чекистами мучеников, не вызывая особых подозрений.
Другим возможным местом является старинное стрельбище близ горы Полати (соседней с Золотухой), о котором стало известно из письма, присланного в 2017 году на имя протоиерея Владимира Колосова: «Благочинному Кирилловского округа протоиерею Владимиру Колосову. Уважаемый отец Владимир! Прочитав статью в газете «Новая жизнь» № 17 от 29.09.2017 о Кирилловских новомучениках, я хочу поделиться с Вами информацией, касающейся этой истории. Со слов Валентины Анатольевны Королевой, в 90-х годах археологи, приезжавшие в Кириллов на поиски захоронений расстрелянных новомучеников, искали их не в том месте. Валентина Королева в то время проживала в м. Обшара города Кириллова. Она, узнав о приезде археологов, рассказала мне, что Павел Балдин жил в доме на углу улиц Костюничева и Белозерской, мимо которого по старой горицкой дороге и вели на расстрел новомучеников. Позднее он рассказывал Валентине Анатольевне, что в 1918 году, будучи ещё подростком, вместе с другими ребятами бегал на гору Полати, за которую тогда и повели на расстрел новомучеников. Она предположила, что вероятное место расстрела находится там, так как на гору Полати вёл первый поворот по старой горицкой дороге, а до горы Золотухи от этого поворота оставался ещё 1 километр. Обе эти горы хорошо просматривались с горицкой и белозерской дорог, а вероятное место расстрела (по её словам) ниоткуда не было видно. Раньше там были сенокосы. С уважением, Владимир Левин. 16.10.2017».
Всё перечисленное лишь гипотезы. Но можно утверждать вполне определённо, что мощи священномученика Иоанна почивают на родной ему Кирилловской земле и он, без сомнения, остаётся горячим молитвенником за город Кириллов и Казанский собор, в котором в своё время принял таинство святого Крещения.
Священномучениче Иоанне, моли Бога о нас.
М. Мальцев, череповецкий историк, древлехранитель
и член комиссии по канонизации святых Череповецкой епархии
