Top.Mail.Ru

Какая безмерная тяжесть на плечи людские легла!

В преддверии 74-й годовщины Великой Победы в читальном зале районной библиотеки состоялась встреча кирилловских библиотекарей с группой «Память о репрессиях» Череповецкого совета ветеранов во главе с председателем правления одной из секций Ассоциации жертв политических репрессий Александром Григорьевичем Зельцером.

– Нашей скромной ветеранской организации двадцать лет, – сообщил Александр Григорьевич во вступительном слове. – В новом направлении, касающемся памяти погибших и раскулаченных жертв политических репрессий, работаем с 2003 года. Первый круг – это чуть больше десятка человек, которые работают в архивах, встречаются с родными и берут интервью, пишут статьи и очерки, контачат с общественными организациями, ищут спонсоров. Второй круг – это человек 150, которые уже откликнулись, поделились своей информацией, участвуют в митингах, помогают материально. Сложность составляет то, что людям, которые что-либо лично помнят о тех временах, уже глубоко за восемьдесят, а то и за девяносто. И всё же с Божьей помощью мы успели издать две книги «Мы из двадцатого века». На нашей странице в социальной сети «ВКонтакте» есть группа «Память о репрессиях», и есть в свободном доступе обе этих книги, их можно читать, скачивать, если необходимо. Привезти их вам мы не смогли, потому что тираж был сиротский – всего двести экземпляров. Они разошлись как горячие пирожки. Третья книга выйдет через месяц. Поток информации иссякает, мы выгребли всё, что можно, от живых людей – детей репрессированных. Записали всё, что они смогли нам рассказать, вспоминая: запинаясь, путаясь – ведь столько лет прошло! Подобрали всё, что было в запасниках Череповецкого краеведческого музея.
Александр Григорьевич не без гордости сообщил, что в городе Череповце на улице командарма Белова в 2014 году напротив кафедрального собора преподобных Афанасия и Феодосия Череповецких установлен памятный валун с надписью: «Памяти жертв политических репрессий в XX веке. Вечная память. Вечная скорбь». Теперь группа «Память о репрессиях» озабочена идеей установить там настоящий памятник. Уже подобраны скульпторы, организован сбор средств. Александр Григорьевич отдаёт себе отчёт, что, опираясь только на скромные пожертвования пенсионеров, эту идею не поднять. Нужна поддержка крупных городских спонсоров. Если все намеченные планы осуществятся, то в октябре этого года, к Дню памяти жертв политических репрессий, памятник в Череповце будет установлен. Если что-то из намеченных планов сорвётся, тогда это событие перенесут на следующий год. Видеоролики о конкретных делах группы «Память о репрессиях» можно увидеть в Интернете, снимают они их благодаря поддержке мэрии города Череповца бесплатно. Кстати, сообщил он, там есть сведения и по Кирилловскому району, если они кого-то заинтересуют.
– Самое главное, чем мы отличаемся от тысяч сообщений, очерков в книжках, в Интернете, на телевидении, – это абсолютная достоверность фактов, – подчеркнул Александр Григорьевич, значительно повысив голос. – Это всё действительно было на нашей Череповецкой земле. И этим мы сильны. Мы не пытаемся спорить и давать оценку – хороший был Сталин или плохой, 60 миллионов погибли от репрессий или только 15. Ужасно то, что из 34 тысяч жителей Череповца и Череповецкого района 3 тысячи были расстреляны или раскулачены, высланы или брошены в тюрьмы.
После Александра Григорьевича с пространным докладом о том, что послужило зарождению политических репрессий в нашей стране и в какую общенародную беду это вылилось из-за излишнего усердия, а то и жестокости исполнителей верховных приказов, выступила член правления Ассоциации жертв политических репрессий при совете ветеранов города Череповца Наталия Ивановна Курепина. Предварила она своё выступление коротким роликом о коллективизации и продразвёрстке, рассказывающем о том, как иной раз безжалостно и цинично действовали уполномоченные комбедов. Своё выступление Наталия Ивановна начала с общей картины репрессивных мер в стране в первой половине прошлого века. Цифры, приведённые ею, впечатляли и пугали: депортация людей, признанных властью виновными по политическим или иным каким причинам, с законных насиженных мест в отдалённые, необжитые или малообжитые места исчислялась десятками тысяч. К примеру, в Северные края рекомендовалось переселить 70 тысяч человек, в Сибирь – 50 тысяч, в район Урала – 20–25 тысяч, в Казахстан – 20–25 тысяч. О том, какие последствия ожидали репрессированных людей, Наталия Ивановна проследила на примере двух череповецкий семей – семьи Шитовых из деревни Вощажниково и семьи Лебедевых из соседней деревни Шилово. О судьбе семьи Шитовых ей поведал Сергей Алексеевич Шитов, которому на момент раскулачивания их семьи было 14 лет, и он уже вполне осознанно относился ко всему происходящему.
– 10 февраля 1931 года на тайном собрании бедноты деревни Вощажниково было вынесено постановление зажиточную семью Шитовых раскулачить и выселить, – рассказывала Наталия Ивановна. – 13 февраля к дому подъехали две подводы, двое горе-гэпэушников из числа мяксенских комсомольцев, вооружённых наганами, в сопровождении свидетелей бесцеремонно вошли в дом, объявили устно, что семья подлежит выселению, а всё имущество, коровы, лошадь, дом передаётся колхозу. Главу семейства взяли под стражу и всё допытывались, где у него спрятано золото. А в доме Шитовых золота не бывало. У них забрали всё нажитое имущество. Сергей Алексеевич вспоминал, что не оставили даже чугунка, чтобы кашу сварить и накормить детей. Спасибо, соседи помогли. А 15 февраля в четыре часа дня подъехала к дому подвода, на которую погрузили детей, родителей и увезли в Мяксу.
В Мяксе таких, как семья Шитовых, оказалось много. Женщины, дети, старики, одетые кое-как, завёрнутые даже в овечьи шкуры, со слезами ждали своей дальнейшей участи. Только к ночи всех отправили в Череповец на железнодорожный вокзал, погрузили в теплушки для перевозки скота («телячьи вагоны», как назвал их очевидец тех дней), оборудованные двухъярусными полатями. В каждый вагон запихнули около сорока человек, выдали по буханке хлеба на душу, два ведра с водой на весь вагон и повезли в неизвестность. По пути на станциях к поезду прицепляли дополнительные вагоны с репрессированными.
Их высадили на северо-западе Мурманской области, на берегу озера и поселили в брезентовых палатках. Места в палатке определялось столько, сколько человек займёт лёжа на спине. Стояли 30-градусные морозы. Всем людям присвоили номера, например, Сергей был под номером 1962, а его отец под номером 1627. Условия для жизни были ужасающие, в палатках они жили практически до самой войны. Вдобавок ко всему отца Шитовых, который служил на нефтебазе счетоводом, в 1937 году признали врагом народа. Никто не знал, за что, предполагалось, что за какой-то неосторожно рассказанный анекдот. Его увезли, и больше семья его не видела. Только спустя годы Сергей Алексеевич сделал запрос и узнал, что отец был арестован по сфабрикованному делу и в 49 лет 3 декабря 1937 года приговорён к высшей мере наказания. А спустя год умерла и его жена.
Только перед самой войной построили бараки, и семьи переселились в более или менее человеческие условия. Но с началом войны все мужчины были отправлены на фронт. Из пятерых братьев Шитовых с фронта вернулся только один Сергей. Он прошёл всю войну, вернулся на родину, создал семью и благополучно прожил оставшуюся большую жизнь.
Не лучшая доля досталась и семье Тимофея Павловича Лебедева, кстати, родного деда Наталии Ивановны.
– Семья Лебедевых тоже была трудолюбивая и зажиточная, – рассказывала Наталия Ивановна. – Имелись в хозяйстве и коровы, и лошади, был хороший дом. Как вспоминала моя мама, у них в деревне сильно бедных вообще не было, потому что все трудились и владели разными ремёслами: умели строить, пахать и сеять, мой дед хорошо выделывал кожи, сам шил сапоги и шубы, умел мастерить лошадиную упряжь. Золотые руки были у всех шиловских крестьян. В семье Тимофея Павловича и Марии Сергеевны было шестеро детей: трое сыновей и три дочки. Дед был крепкого телосложения, высокий и сильный, очень добрый по характеру: никогда ни с кем не скандалил, мог выпить в праздник, но без последствий, заботливо относился к семье, баловал жену и детей подарками. Мама вспоминала, что его очень любили деревенские дети за то, что он охотно мастерил им из дерева игрушки. Своих детей он в жизни пальцем не тронул.
Бабушка Мария, по словам Наталии Ивановны, была построже, могла и вицей неслухов выходить.
– К концу 20-х годов прошлого века старшие сыновья Павел и Михаил были уже взрослые, вовсю помогали семье, и достаток Лебедевых, естественно, рос, – продолжает рассказ Наталия Ивановна. – Когда началась коллективизация, зажиточные крестьяне объединяться в колхоз не захотели, и их сразу объявили кулаками. Тимофей Павлович долго думал, вступать или нет в колхоз. Человек прозорливый, он своим крестьянским умом понимал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Но страх быть выселенным с родной земли оказался сильнее. И в 30-м году он всех своих лошадей и коров собственноручно свёл в колхоз и сам пошёл работать конюхом. А жена его стала работать скотницей. Колхоз был создан из зажиточных крестьян, но потом пришла директива объединить его с соседним бедным колхозом. Ничего хорошего из этого не вышло, потому что, несмотря на то, что люди работали, не щадя себя, львиную долю урожая забирало государство. Выручало своё хозяйство: огород, овцы, куры, ну и лес – грибы-ягоды. Короче, жили – не бедствовали.
А потом пришёл страшный 37-й год, который был определён как год окончательной ликвидации в стране капиталистических элементов. И 31 июля был издан секретный документ политбюро «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».
– В тот период наша череповецкая территория относилась к Ленинградской области, – продолжала свой рассказ Наталия Ивановна. – По деревням поползли слухи, что начали забирать мужиков за кулацкое прошлое. В декабре 37-го года пришла эта беда и в дом Тимофея Павловича Лебедева. Милиция пришла в дом с обыском, ничего не нашла, но хозяину было приказано на следующий день явиться в Мяксинское отделение милиции. Человеком он был уважаемым, ему доверяли, поэтому распорядились так. Утром, одевшись по-рабочему, чтобы, вернувшись, сразу приступить к работе, Тимофей Павлович ушёл из дома. Больше он домой не вернулся. По деревне поползла молва, что Лебедевы – семья врага народа. Мария Сергеевна ходила в отделение, пытаясь хоть что-то узнать, но с нею обошлись очень грубо. Опасаясь, что её тоже могут забрать, больше она в милицию не ходила. Посылала с передачами отцу дочь Валентину, мою маму. Передачи у мамы забирали, но свидания не давали. Свидание с отцом разрешили ей только через месяц. Увидев отца через зарешёченное окошко, она оторопела и сначала не могла вымолвить даже слова. А он – худой, обросший, измождённый, измученный – только повторял: «Валюшка, Валюшка». «Тятя, за что тебя забрали?» – наконец с трудом смогла вымолвить она. «Я ни в чём не виноват, – ответил отец. – Меня заставляют подписывать какие-то бумаги, но я отказываюсь. Меня скоро увезут». Валентина сунула ему через решётку буханку хлеба и баночку леденцов-монпасье, купленных по дороге в лавке. Отец отломил от буханки краюшку, зачем-то смял в мякиш и вместе с баночкой леденцов незаметно вернул дочери, велев леденцы отдать младшему сыну. Валентина всю обратную дорогу плакала от жалости к отцу. По дороге вытащила из кармана хлебный мякиш, удивляясь, зачем ей тятька хлеб назад передал. А мякиш вдруг развалился на кусочки, и в руках осталась маленькая записка. Развернув, она увидела, что почерком отца там было нацарапано: «Я не виноват». Они долго ждали отца, всё надеялись, что там, наверху, разберутся и его отпустят.
И разобрались… только через пятьдесят лет. На запрос Валентины Тимофеевны из архивов Вологодского НКВД в 1989 году пришёл ответ, где было сказано, что Лебедев Тимофей Павлович 1 ноября 1938 года тройкой НКВД по Вологодской области за антисоветскую агитацию был приговорён к расстрелу. Позже пришла справка о посмертной реабилитации.
Потеряв опору в лице главы семьи, Лебедевы пережили очень трудные времена. Некоторые односельчане стали их сторониться, посчитав врагами народа. Но особенно доставалось детям, которых в школе открыто оскорбляли и унижали, называя детьми врага народа. Они терпеливо сносили все обиды и продолжали верить в невиновность отца.
Мария Сергеевна долгие годы старательно работала на ферме, чтобы обеспечить детям возможность учиться. Старший её сын Павел погиб на фронте, ещё один сын и старшая дочь прошли всю войну, остальные дети выучились и разъехались из родной деревни, в которой не было им житья.
Подводя итог своему выступлению, Наталия Ивановна Курепина сказала, что понимает: карательную меру раскулачивания государство применяло для устрашения народа, стремясь тем самым укрепить и защитить свой политический строй. Но узаконенное насилие над своей страной и над своим народом ничем иным, как репрессией, назвать нельзя. И несмотря на все старания историков и общественников, тот период останется одним из самых тёмных пятен в истории нашего государства.
А Александр Григорьевич сообщил кирилловским участникам встречи, что в соцсети «ВКонтакте» есть интересная и активная группа, которая называется «Череповецкий старожил». Он предложил заглянуть на страничку этой группы, чтобы поинтересоваться, пообщаться, а возможно, и поделиться своими мыслями, воспоминаниями близких, рассказами на темы исторической памяти об интересных событиях в родном крае и судьбах людей, пострадавших от репрессий. А ещё он оставил Кирилловской библиотеке список репрессированных. Есть в этом списке и фамилии жителей Кирилловского района.
Директор районной библиотеки Валентина Лескова от имени всех присутствующих тепло поблагодарила череповецких гостей за интересную встречу и пожелала им успехов в их трудном и очень важном деле – сохранении исторической памяти о самых страшных периодах в жизни нашего народа.

Показать больше

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

code

+ 5 = 10

Закрыть
Закрыть